Голиб Саидов - О чём умолчал Мессия… Автобиографическая повесть
Прости меня, дорогой Анвар! Прости не только за себя, но и за всех ребят, которые (я нисколько не сомневаюсь в этом!) с теплом и нежностью вспоминают не только тебя, но и наш милый двор, наше детство, наши игры, наконец – нашу дружбу. Которая, до самого конца останется с нами, в наших сердцах, согревая и помогая нам преодолевать любые трудности и продолжать верить. Верить в то, о чем мы мечтали в юности, о чем думает любой человек, не теряя надежду. Надежду на лучшую и достойную человека счастливую жизнь.
– Ты ведь, меня слышишь, Анга? А!?»
Семья
худ. Н. Т. В / Бабушка, 2009 г.
Странно, но я никогда прежде не задавался вопросами: «Почему я раньше мог свободно общаться с совершенно любым человеком, не делая никаких религиозных, социальных и иных различий и не разделяя никого на „своих“ и „чужих“? Почему в последнее время я ловлю себя на мысли, что начинаю оценивать и классифицировать своего собеседника, относя его к той или иной категории? Почему я вообще стал бояться людей, предпочитая скорее соглашаться со всеми, лишь бы не обидеть никого и выглядеть вполне лояльным?»
Что это? Откуда оно взялось? Ведь, ранее я за собой ничего подобного не наблюдал?
Есть несколько объяснений этому и одно из них довольно существенное: я родился, жил и вырос в советский период. И этот факт не так-то просто сбросить со счетов. Во-вторых, среда, окружение, двор… Но начать, вероятнее всего, следует всё же с семьи.
С улыбкой представляю себе своего воображаемого биографа, который начал бы примерно так: «Он родился в старинной бухарской аристократической семье…»
И, непременно, тут же следует добавить про интеллигентность. Это обязательно!
Очень возможно, что всё это отчасти и так, но я постараюсь высказаться проще…
Да простит меня дорогой читатель, но по маминой линии наш род действительно принадлежит к одному из самых почитаемых родов, который принято называть как «ходжа». Термин этот употребляется достаточно часто и имеет несколько значений. Я попытаюсь в общих словах охарактеризовать одно из самых основных.
Согласно собственной идентификации, прослойка ходжей ведёт своё происхождение от самых благородных мусульманских родов. Существует огромное множество вариантов их генеалогии, среди которых чаще всего встречаются следующие: от четырёх праведных халифов (Абу Бакр, Умар, Усман, Али) или просто от арабских ходжей. В мире ислама прослойка ходжей занимает заметное место. Ходжи являются хранителями традиции, с ними считаются, и пока существует эта прослойка, религиозную и культурную жизнь общины практически невозможно искоренить.
Не случайно, во все времена власти опасались именно их, поскольку они являлись одной из наиболее образованной, мыслящей, а, следовательно, и самой опасной прослойкой мусульманского населения.
Мои предки всегда жили в своём родовом кишлаке, расположенном в 19 километрах к югу от Бухары, который так и назывался Ходжохо (множ. ч. от «ходжа»). Совсем рядом находится райцентр Жондор, по иронии судьбы в советское время переименованный в честь соратника Ленина – Свердлова. Таких совпадений будет ещё много, так что не стОит особо заострять на этом внимание.
Все мои предки обладали исключительными и необыкновенными способностями, которыми были наделены свыше, но особенно славились своим лечебным исцеляющим талантом. По сию пору в нашем доме жива ещё легенда, согласно которой мой пра-прадед обладал такой чудодейственной силой, что однажды посох, который старик с силой воткнул в землю, через короткое время пустил корни, превратившись в огромный и пышный тутовник. Говорят, что это дерево и сейчас продолжает благополучно цвести.
Мамин букет
Ма-ма мы-ла ра-му…
Это – мы-ло.
(Из Азбуки советских времён)Мама…
Всю жизнь она будет ассоциироваться с цветами, духами и … мылом. Сейчас попробую объяснить…
Мои родители поделят свою жизнь поровну: между семьёй и любимой работой. Так, если отец не мыслил себя вне стен родной редакции, то мама без остатка посвятит себя школе, являясь первой учительницей для многих детишек, которые учились в узбекских классах. Сколько поколений учеников, она научит читать, писать и считать за всю свою тридцатипятилетнюю трудовую деятельность, мне так и не удастся выяснить.
Зато, хорошо запомнился тот день, когда я впервые пошёл в первый класс.
Первое сентября 1964 года. Мы идём вдвоём: я и мама. Она держит меня за руку и рассказывает о предстоящей учёбе, о школьной дисциплине и о том, что теперь я уже совсем взрослый и, следовательно, вполне ответственный человек, который обязан отвечать за свои поступки. Под ногами, кое-где, попадаются жёлто-оранжевые листья. Меня ни на секунду не покидает праздничное настроение и радостное ощущение чего-то торжественного и очень важного, которое должно вот-вот свершиться. Запомнились белые мамины носочки и её жёлтые туфли. А ещё – мамины глаза. Они светились тихой радостью и переполнявшей гордостью за своего сына.
Мама могла совершенно легко взять меня в свой класс, став одновременно моей первой учительницей. Но, определила меня в русскую школу. И за это я ей буду благодарен на всю оставшуюся жизнь.
В отличие от своих коллег, она никогда не прибегала к указке, как к воспитательному орудию многих учителей, никогда не оскорбляла своих учеников бранными словами, не говоря уже о рукоприкладстве, что нередко имело место быть в обычных национальных школах.
Поэтому неудивительно, что, став уже совсем взрослыми и вполне состоявшимися личностями, многие из её бывших учеников будут наведываться к нам домой, чтобы выразить своей первой учительнице почтение и тёплые слова благодарности.
Но особенным днём в нашем доме был, конечно же, международный женский день 8-е марта. Во второй половине дня, когда мама возвращалась с работы, во дворе нашего дома можно было застать удивительную картину. Впереди, утопая в зелени бесчисленных букетов, идёт моя мама, а рядом, по обеим сторонам от неё, шествует почётный эскорт сопровождения, состоящий из её маленьких учениц, которых едва можно разглядеть из-за огромных охапок цветов.
Через минуту, вся наша квартира благоухала ароматами полевых цветов, тюльпанов и садовых роз, источая из себя терпкие запахи гиацинта и душистой сирени, гладиолусов и белоснежных лилий. Наконец, разобравшись с цветами, мама переходила к подаркам, которыми были набиты две огромные сумки, обтянутые кожзаменителем. В основном это были дешёвые духи «Кармен», «Гвоздика» и одеколоны «Шипр», «Тройной». Иногда попадались и «эксклюзивные» экземпляры, вроде «Красной Москвы» или «Ландыша серебристого». Наконец, на свет извлекался самый главный стратегический продукт – мыло. Туалетное и хозяйственное, с этикетками и без. Вскоре, на столе образовывался внушительный курган из различных брусочков и «кирпичей», который затем постепенно рассасывался, перебираясь в многочисленные шкафчики и полочки, заполняя собою всевозможные этажерки и сундучки.
